Ник Хорнби: Вчера, когда я смотрел Ваше выступление, то подумал, что, стоя на сцене, Вы с полной уверенностью могли бы себе сказать: «Я знаю, почему зрители пришли сегодня на концерт. Потому что мы действительно хорошо делаем свою работу и умеем держать связь с залом». Каково это? Почему спустя долгие годы творческой деятельности люди снова и снова приходят на Ваши концерты?

Брюс Спрингстин: Я выступал так же, как это делал практически всю свою жизнь. Так уж случилось, что я не делал этого во время «Nebraska tour», может быть не был до конца уверен в себе…  В то время я был сам не свой. Для меня это нормально. Люди приходят по той простой причине, что мы со своей группой поем о том, что многие из присутствующих в зале пережили сами. Вот что заставляет их покупать билеты на свои «кровные» - это обоюдная связь. Люди, окунаясь в прошлые переживания, постоянно ищут ответы на разные жизненные вопросы. Я лишь предлагаю некоторые пути выхода. Разве это не то же самое? 

Ник Хорнби: Меня всегда поражало, как Вы усердно, вплоть до мелочей, работаете именно над сценической составляющей выступлений. Верно ли это?

Брюс Спрингстин: Ну, не знаю. Я всегда вкалывал. Это, наверное, врожденное (смеется). Есть шоу и я понимаю, что сама мысль о том, что шоу продолжается, очень неплохая мысль (смеется).  Если рассматривать поверхностно, то некоторые идеи шоу покажутся фальшивыми. На самом деле это своеобразный мост между нами и зрителями, возвести который нам помогает музыка. Конечно, можно отработать, спустя рукава, но тогда можно лишиться огромного актива в виде понимания зрителями того, что ты делаешь.  На концерты приходит большое количество людей, которые при иных жизненных обстоятельствах вряд ли бы посетили мое выступление. Они приходят не только потому, что им нравятся альбомы нашей группы, но еще и потому, что я могу выйти к ним на сцену со своей музыкой. У меня есть идеи, у меня есть музыка, и я просто наслаждаюсь, демонстрируя все это (смеется). Конечно, можно выкидывать такие безумные номера на сцене, что мы с группой будем выглядеть довольно-таки глупо. Но даже в такие вечера, как прошедший, я предпочитаю умиротворение, и мой голос – часть этого. Не большая часть, но она помогает наладить взаимопонимание с залом.

Ник Хорнби: Думаю, это правильно. К примеру если взять те выступления, где позаимствовали некоторые детали у Джеймса Брауна… По-моему, некоторые люди беспокоятся как наряду с тщательной работой над исполнением еще получается возиться в то же время со сценической работой. Думаю, люди, которые видели концерт, согласятся в том, что выглядело органично.

Брюс Спрингстин: Кроме того, вы знаете, когда я был молод, широкое признание у публики имела эксцентричность исполнения, взять к примеру Литтл Ричарда. Это всегда было частью рок-н-ролла и я был твердо убежден, что именно так и нужно завоевывать аудиторию. Но присутствовал так же риск потерять свое истинное лицо, поэтому я всего лишь получал удовольствие от всего этого и никогда не считал эксцентричность или наоборот серьезность какой-либо эксклюзивной манерой исполнения. Поэтому к сценической работе я подходил с мыслью о том, что в моем выступлении вряд ли присутствует что-то уникальное. Можно сделать что-то невероятно глупое или предельно серьезное, но лишь при тесном контакте с публикой, она пойдут с вами хоть на край света. 

Ник Хорнби: Что вы слушаете в последнее время?

Брюс Спрингстин: Знаете, все, что угодно. Вот, посмотрите (достает из сумки стопу компакт-дисков). Это музыка для поездок. Здесь есть немного акустических альбомов, но слушаю я в принципе все. Мне нравится многое из брит-попа, например, Тhe Stone Roses, Oasis, продолжаю слушать группы Suede, Pulp. Мне действительно интересно практически все.

Ник Хорнби: Я смотрю у Вас здесь и Дилан, и Sleater Kinney, Тhe Beach Boys, Джимми Клифф,  Сэм Кук, Бобби Бленд и Джо Страммер, почти что вся история звукозаписи.

Брюс Спрингстин: Я оставил много записей в стиле рок, потому что, повторюсь, это моя музыка для поездок. И, кстати, в последнее время слушаю кое-что из Луи Армстронга. Потом, может быть, буду слушать Four Tet или еще что-то. Диски, в основном, я покупаю нецеленаправленно. Мне может понравиться обложка альбома, или название группы, или другие примечательные особенности. Я до сих пор люблю побродить по музыкальным магазинам, набирая все, что привлекает мое внимание… или прочтя лестные отзывы о пластинке. Правда, во время работы я долгое время ничего не слушаю. Зато в перерывах между записями альбомов я обычно «проглатываю» все, что попадается под руку: книги, песни, фильмы.

Ник Хорнби: Это часть процесса появления новых композиций для Вас?

Брюс Спрингстин: Не думаю, что это необходимо. Я, как правило, стараюсь выражать мысли, которые будут интересны и в 12 лет, и более старшему поколению. Хотя, по большому счету, это может меня вдохновлять и дать мне видение формы, в которую может воплощаться моя идея.  Десять или двенадцать лет назад произошло кардинальное изменение сочинительства как процесса, что до сих пор прослеживается в моих работах. Такова природа вещей. Я слышал версию композиции «Too Much Monkey Business», исполненную Чаком Берри, которая вообще близка к панк-року. Поэтому, когда ты с группой готовишься к записи, то должен помнить моменты, будь то звуковые или смысловые, которые произвели на тебя впечатление. Мне нравится быть в курсе происходящего в музыкальном мире. Я нахожу в этом много интересного и не люблю зацикливаться на одном и том же, то есть переставать развиваться в культурном плане. 

Ник Хорнби: Интересуются ли Ваши дети музыкой?

Брюс Спрингстин: Да, моему сыну нравятся многие рок-группы, с творчеством которых именно он меня познакомил. Он и впредь собирается показывать мне новое в рок-н-ролле, что я в некотором роде воспринимаю как вызов. Двое других детей еще далеки от этого. Дочке 12 лет и она смотрит Топ 40. Поэтому, сидя с дочерью и ее друзьями на съемках Z100 Christmas Show, приходится смотреть Топ 40.