Мьюзишн: Итак, «Река» в первой строке чарта, сингл стал хитом, вы даете грандиозные концерты в набитых до отказа огромных залах. Многие ваши цели, в каком-то смысле, должны быть достигнуты. Какие же остались?

Спрингстин: Настоящая цель - это работать. Не выступать в громадном зале, не взбираться на высшие позиции чартов.  Работа – это цель, не средство. В этом суть. Так что, правильный вопрос:  что дальше? А дальше опять будет музыка.

Успех – это не самоцель. Как цель он, по сути, бессмысленен. Он полезен, ибо на этой волне ты можешь соприкоснуться со множеством людей – затем он и нужен. Все затевалось для того,  чтобы найти свою аудиторию. Этим вечером она становится больше, и назавтра все повторится.

Мьюзишн: Во многих смыслах, «Река» воспринимается как завершение цикла.  Некоторые концепции, обозначенные во втором и третьем альбомах, сформировались, а немало контрастов и противоречий не разрешились, но усугубились.

Спрингстин:  В этом альбоме я просто сказал: я многого не понимаю;  я не вижу что и чему соответствует; я не знаю что и как может взаимодействовать. Дело в том, что я всегда сосредотачивался на какой-то мелочи, и когда я отходил в сторону, пазл складывался сам собой. Я уживался со всеми этими противоречиями. Так и здесь. Универсального решения не существует.  Для тебя случаются моменты истины, ты осознаешь то, чего не мог постичь прежде. Но невозможно раз и навсегда связать концы с концами или в любую минуту обрести душевный покой.

Если ты начинаешь зависеть от реакции аудитории, что-то идет не так. Ты на ложном пути, ты совершаешь ошибку, ты неправ. Что бы ни было, ты не можешь позволить себе впасть от них в зависимость. Если я суну этот микрофон в толпу, можете быть уверены, что кто-то непременно что-нибудь туда проорет. Иногда они подпевают какой-то песне, иногда нет, иногда громче, иногда тише. Я думаю, когда ты начинаешь ждать отклика, ты совершаешь ошибку.  Делай то, что должен, – остальное приложится. И тогда все твои выступления будут уникальны и не похожи друг на друга.

Мьюзишн: С другой стороны, по-настоящему незаурядное шоу может получиться только при участии публики. Может быть, зрители просто впадают в спячку, если исполнитель не старается как-то их раззадорить?

Спрингстин:  На сцену я выхожу не прохлаждаться, а отработать на всю катушку вместе с группой, выложиться по полной. Я думаю, что лучшие свои концерты можно сыграть и в самых худших условиях. Множество раз, у Макса или в других клубах Джерси, зрители то сидели проглотивши аршин, то никто не желал танцевать, но изменить настрой - дело того стоит.

Единственное, что меня заботит, чтобы то, что делается, делалось так, как должно. Остальное тебе неподвластно. Но я думаю, что наша публика – это лучшая публика в мире. Та неимоверная свобода, которой я подпитываюсь от них, воистину огромна.

Мьюзишн:  На концерте в Лос-Анджелесе, представляя «Фабрику», вы выделили две разновидности работы. Помните, что это было?

Спрингстин: Есть люди, работа которых может изменять мир, делать его необычайным. И есть те, благодаря кому мир сохраняет целостность. Таким был мой отец.  Как семья мы всегда держались вместе, мы выросли в… благотворной атмосфере, где у нас было все необходимое. И ради того, чтобы это было так, и он, и моя мать пожертвовали многим…

Мьюзишн: Вам вот только что стукнуло тридцать, но было не похоже, что вы вне себя от радости. А пару недель назад, в Кливленде, подкалывая Дэнни насчет тридцатника, я сказал: «Ну все, теперь нам тридцатка, пора поберечь силы», а вы поторопились вставить: «Не дождетесь». Что произошло в этот год? Тридцатилетие – это символ?

Спрингстин: Не помню. Мне просто хочется сделать еще многое. Собственно говоря, я думаю, когда мы работали в студии, это была веха, событие.  Мне не казалось, что мы движемся слишком медленно. Но у меня было стремление двигаться быстрее, просто чтобы больше успеть. Первым делом я хотел отправиться в гастрольный тур.  Я хотел гастролировать сейчас.

Мьюзишн: К тому времени, когда гастроли закончатся, вам натикает 32. Тогда, если вы правы и чтобы записать диск потребуется примерно год, на сцену вы вернетесь только к 33 или 34. Хватит ли вам внутренних резервов сделать такое шоу, как вы хотите?

Спрингстин: Кто знает? Я уверен, это будет совсем другое шоу. Невозможно раскладывать пасьянсы и гадать на кофейной гуще. Будучи в студии, я хотел играть – это было не физическое, а внутреннее ощущение. Работа над диском увлекла меня, мне хотелось сыграть эти вещи вживую. Я хотел выйти на сцену и объехать весь мир с теми, кого считаю своими друзьями. Останавливаться повсюду и играть, не щадя живота, в каждом городе мира. Просто вникать, узнавать, наблюдать происходящее.

Мьюзишн: Перед концертом вы выглядели ужасно, но несколько часов выступления, измотавшие остальных, обновили вас.

Спрингстин: Перед концертом я всегда выгляжу кошмарно. Хуже я себя никогда не чувствую. Зато после выгляжу на миллион. Вот так просто. Слегка подуставший, но счастливый.  Нет ничего лучше этих нескольких часов  после ухода со сцены до времени, когда приходится отправляться спать. Ради них я живу. Десять из десяти, по ощущениям. Я готов ввязываться в разговоры, вернуться и перезнакомиться со всеми, кто был в зале, творить черт-те что. Чаще всего, я просто возвращаюсь, ем, укладываюсь, блаженствую. Не думаю, что многие, чем бы они ни занимались, так кайфуют.

Мьюзишн:  В студии такого не случается?

Спрингстин: Иногда бывает, но иначе. Ты на взводе два дня, три, неделю, пока не превратишься в выжатый лимон. На сцене я никогда не чувствую себя таким изнуренным. Знаете, я просто понял, чего хочу: выступать и странствовать по свету.. Узнавать людей и объехать весь мир. Я хочу увидеть людей, которые его населяют. Понять повадки и характеры обитателей всевозможных стран.

Мьюзишн: Вам всегда нравилась определенная подвижность, свобода перемещения. Вы по-прежнему можете просто пройтись по улице?

Спрингстин:  Да конечно же. Зависит от того, куда идешь.  Обычно… ты можешь делать все, что хочешь. Если ты думаешь, что не можешь просто прогуляться, это твоизавертоны. Ты можешь пройтись по любой улице в любое время. Чего бояться - что кто-то к тебе подскочит? Вообще, не так уж сильно все изменилось, разве что можно повстречать тех, кого не встретил бы раньше – каких-нибудь незнакомцев и поболтать с ними немного.

Мьюзишн: Даже сейчас, вам по-прежнему рукой подать от гримерки до сцены, правда?

Спрингстин: Не знаю. И не знаю, хорошо ли это. Не уверен, в чем тут разница, и как прокладывать межу.  Хотя, многое в музыке весьма идеалистично, и я думаю, что, как и любой другой, ты не варишься в этом все время. Просто не можешь. В общем, дилемма. Проще сказать, чем сделать. Это и цель. И средство. И суть тоже, пожалуй, в этом.